Конец июля. Паучья слюнка застыла в воздухе над порожистой Вереей. 
Лучи косо секут черные ели, и ельник костенеет уже в прохладе вечера. 

Почему лес этот - как из сна? Как на том мелководье с рыбами, разящими лбами лодыжки - сладкое оцепенение полудня, обращенное в детство; как с того мыса, усыпанного крапчатыми перьями, - дали, таежные кряжистые ребра и река. Колыбельные, усыпальные, места с жесткими травами на старице и черными не-тронь-змейками, с миллионами микроскопических каждодневных умираний, от-мираний - как разжатые конечности на том, что успел перед смертью схватить. Каждый шаг среди этого молчания звучит хрустом жучиных крыл. Если я когда и испытывала истому, то только там. Там времени нет, и место это не людям.