Море Росса. Сухие отроги трансантарктических гор. 

Зависающий над шельфом кальмар-кранхиида, выкатив глаз из глуби, достаёт до Плеяд. Изучает глобулы. Апатично, искосо, - так женщина разглядывает моль, шлепнув ее в шкафу. 
Сверкие лужицы не важнее голода. Он пробует стереть помехи щупальцем, цокает клювом с отдельным оттенком чванства. Всасывая анчоусов, представляет, что поглощает Меропу. Колоссальный кальмар. Он парит и плещется.
Мы не знакомы. Он ихтиофаг, а я в поисках всякого смысла. Нам тягостно тревожить себя, но мы на всякий случай делаем это, смотрим в звездные колыбели и отправляем туда сотни бестолковых вопросов. Скажем, отчего болтать ногой на платане и забрасывать каштаны толстухам между грудей - не призвание? 

Кроме мелкого мозга, наша с кальмаром беда такая: гладиус, панцирь, который нарастает у многих снаружи, вырос у нас внутри.